(no subject)

Сегодня возле метро Университет, под заборчиком от ботсада, увидела странную женщину. Она стояла и держала перед собой лист бумаги с карандашным рисунком - очень точным - собаки. По виду что-то типа той-терьера. "Феник" было написано на листочке.

И сходу было не понять, зачем она там стоит? Сначала я подумала, что продает рисунки свои. Но рисунок был только один, и она прижимала его к своему лицу, так что видны оставались только глаза и лоб. Обычно художники, выставляющие картины на продажу в этом месте, ведут себя не так. Они расставляют картины вдоль забора, а сами чуть отходят в сторону. Как бы заранее расставшись с ними, сепарировавшись, смирившись с тем, что отделили от себя свое творчество. Всем своим видом гордо показывая, что "не продается вдохновенье, но можно живопись продать". А эта женщина как будто прикрывалась своим рисунком от окружающего мира.

Может быть она предлагала прохожим щенка? Или это было такого рода объявление о пропаже собаки, с негласной просьбой о помощи?Я прошла дальше, представляя себе, как эта печальная женщина каждый день выходит к забору возле метро Университет и стоит со своим карандашным рисунком.

А навстречу мне шагала толпа дошкольников. Это, наверное, был какой-то новомодный частный детский садик на прогулке, потому что дети были одеты поверх курточек в светоотражающие жилеточки. И сопровождающие их девушки что-то щебетали на корявом английском "бьютифул, бьютифул". И я сразу представила, как дети увидят рисунок. И наперебой будут весело кричать "собачка, собачка", подпрыгивая от возбуждения возле печальной женщины. Но я уже прошла далеко вперед, и не видела, ни группы детей, ни женщины с рисунком.

А может и не стали бы кричать эти дети. В конце-концов, женщина держала рисунок довольно высоко, а малыши, хоть и любят смотреть по сторонам, но редко задирают голову вверх. А до печальных взрослых им вообще нет никакого дела...

(no subject)

Только что поимела разговор со старшим ребенком про Шурыгину. Началось все с того, что пришедший в гости мальчик пошутил что-то и спросил (а я услышала, хотя он видел, что я рядом, и особо не скрывался): а родители, мол, знают кто такая Шурыгина? Мой ребенок уверенно ответил, что нет.

В общем, потом я расспросила о том, а кто же она собственно такая, и как это обсуждают? По итогам разговора: все знают ее по мемам из Вконтакте. Что-то знают про передачу "Что говорят", но сюжет не знают многие. То есть уже готовые мемы.

Я конечно, сказала, что на самом деле ситуацию знаю, обсудили ее - ситуацию - в плане того, что плохо обвинять жертву, но еще хуже и мерзотнее - шутить на эту тему. И разошлись спать. (ну на самом деле, кто куда)

И сижу я теперь и перевариваю. Меня и в самом деле возмутила не ситуация как таковая. В конце концов, историй про "сама виновата" у нас в культуре вагон и маленькая тележка. И обсуждать их не переобсуждать. Но вот эта ситуация с мемами и смехуечками меня пугает. Это какой-то другой уровень осмысления проблемы. Причем, как я поняла, оно все пошло уже чуть ли не в младшие классы. Где дети себе вообще слабо представляют что такое скрывается за словами "изнасилование" и "согласие", но зато вовсю шутят про "в смысле сразу".

То есть я о чем поговорить хочу, что меня реально ошарашило после всего этого, что пока отдельный пласт взрослых обсуждает: виноват парень или все же не виноват (а что противно - целый пласт блогеров сознательно выносит это на обсуждение, в надежде на горячую тему, повышение рейтингов и все такое), в подростковом и даже детском слое интернета уже совсем отдельный контекст вокруг всего этого сформировался. Причем, пренебрежительный контекст.

Ушла думать об этом дальше...