![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Дрова в камине догорали, сухо потрескивая. Немолодая уже женщина сидела в кресле и смотрела на огонь. В руках у нее было вязание, но казалось, что она совсем забыла о нем, и вовсе не прямыми и обратными петлями заняты сейчас ее мысли.
О чем думала эта женщина? Тело ее было здесь, в комнате, но мыслями она была слишком далеко. Мыслями она была там, куда нас не отвезут никакие поезда. В прошлом.
Когда-то почти вот так сидела она в кресле, босым ногам было тепло от близких языков пламени и от теплой накидки. И казалось ей, что ноги ее достойны того, чтобы к ним рухнул весь мир. И юность ее была уже сама по себе преимуществом против всего мира. И имя ее можно было смаковать, перекатывать во рту, как прозрачную карамельку, из тех, что оказываются с подвохом, и за приторно-сладким вкусом скрывают горькое послевкусие.
Уже давно никто не называет ее тем именем. Не пристало солидной семейной даме именовать себя детским кокетливым прозвищем. Да и какая она теперь Лолита? Лолитой осталась та, что сидела на кресле с босыми ногами и наслаждалась своей властью над жизнью. А сейчас она просто пожилая почтенная дама, что коротает вечера за вязанием приданого для долгожданного внука. А может это будет внучка? Нет, пусть все же лучше внук. Не готова пока еще Долорес смириться с тем, что мир теперь может принадлежать кому-то иному, пусть даже это и будет собственная кровиночка. Жизнь смилостивилась над ней и послала ей сына, а не дочь. Да и с собственной невесткой она смирилась лишь потому, что девушка на ее взгляд была слишком некрасива и бесхитростна. Сын, видимо, думал иначе, ну да это его дело. Впрочем, и сам сын казался Долорес невыносимо пресным. И в кого только такой – непонятно. Но ему простительно было все. И истовая религиозность, и отсутствие страстей в душе. Любым готова принимать его, только бы не уходил. Ведь у нее кроме него никого больше нету на белом свете. Ее собственная мать умерла так давно, что, кажется, это было в другой жизни. Впрочем, так оно и было на самом деле. И теперь ей просто страшно стать той, «другой жизнью» для своего ребенка.
Долорес опустила глаза и, казалось, полностью погрузилась в вывязывание сложного ажурного узора. Это был гарантированный способ немного успокоить волнение от нахлынувших воспоминаний. Да и слезы, выступившие на глазах, не увидят, если вдруг кто решит зайти в комнату.
Часто ли она вспоминала о прошлом? Она им жила. Ведь именно там осталась вся ее настоящая жизнь. То, что было потом – казалось лишь слабым оттиском, как слепая рукопись – всего лишь слабые следы копировальной бумаги. А все самое главное: чувства, переживания, эмоции – все осталось на другом листе.
В ее настоящей жизни была тайна. Такая, о которой не принято говорить вслух. Она чувствовала себя самой особенной, среди своих подруг. Ей не хотелось хвастаться перед ними своей взрослой жизни. Ей достаточно было самого осознания, что она совсем не такая, как они. В любой момент своей жизни ей достаточно было только подумать о своей тайне – и она уже ощущала свое превосходство над окружающими.
В ее настоящей жизни была красота. Во что превратилась она теперь? Те самые пышные груди и бедра, как груши? Увы, это обратная сторона медали, той самой красоты. Ее ровесницы, которые казались в детстве более угловатыми, сейчас стали более красивы, чем она. Долорес же не любила свое тело. Нет, она не стала толстухой или уродиной. Это было обычное женское тело, но оно вызывало у нее омерзение. Даже в ванной она старалась не видеть себя в зеркале неодетой.
В ее настоящей жизни было соперничество. Она соперничала с другими женщинами. Взрослые дамы не видели в ней соперницу, тем упоительней была ее негласная победа.
В ее настоящей жизни была страсть. Она вся была пропитана страстью, что бы она ни делала: покачивала ли туфельку на кончике пальца ноги или же пила коктейль через трубочку. Она чувствовала себя самим воплощением страсти. И видела, что окружающие мужчины чувствуют это, хоть и не каждый был готов себе в этом признаться.
В ее настоящей жизни была сладость обладания. Речь не о постельных утехах. Естественно, что интимные радости приносили ей известное удовольствие. Но гораздо большее удовлетворение ей приносила та власть над мужчинами, которую она имела. Не выдумываемая, а вполне реальная власть. Она знала, что стоит только немного приоткрыть полог своей постели – как весь мир обрушится на несчастного, оказавшегося рядом с нею. Нет, она никогда бы не подставила так своих любовников. Но осознавать саму возможность такую было ей очень сладостно.
У нее была настоящая жизнь. Где она теперь? В этом странном и неприятном ей теле? В непонятных занятиях, которыми она пытается отвлечь себя от воспоминаний? Где ее жизнь?
Слишком больно оказалось для Долорес потерять все то, что делало ее жизнь такой сладкой и такой необычной. Она слишком долго была такой особенной. И слишком жестоко для нее оказалось стать в итоге просто одной из многих. Это было для нее неожиданно тяжелым ударом…
Она не знала, как с этим жить дальше, но жила. Просто потому что не могла сделать иного выбора. И вот сейчас она сидит перед камином и спицы тихонечко звякают друг об друга в ее руках. Могла ли она тогда, в настоящей жизни, хоть на секунду представить, что она станет такой?
В дверь заглянул сын:
-Поздравляю тебя, Ло. Ты стала бабушкой. У тебя только что родилась внучка.
О чем думала эта женщина? Тело ее было здесь, в комнате, но мыслями она была слишком далеко. Мыслями она была там, куда нас не отвезут никакие поезда. В прошлом.
Когда-то почти вот так сидела она в кресле, босым ногам было тепло от близких языков пламени и от теплой накидки. И казалось ей, что ноги ее достойны того, чтобы к ним рухнул весь мир. И юность ее была уже сама по себе преимуществом против всего мира. И имя ее можно было смаковать, перекатывать во рту, как прозрачную карамельку, из тех, что оказываются с подвохом, и за приторно-сладким вкусом скрывают горькое послевкусие.
Уже давно никто не называет ее тем именем. Не пристало солидной семейной даме именовать себя детским кокетливым прозвищем. Да и какая она теперь Лолита? Лолитой осталась та, что сидела на кресле с босыми ногами и наслаждалась своей властью над жизнью. А сейчас она просто пожилая почтенная дама, что коротает вечера за вязанием приданого для долгожданного внука. А может это будет внучка? Нет, пусть все же лучше внук. Не готова пока еще Долорес смириться с тем, что мир теперь может принадлежать кому-то иному, пусть даже это и будет собственная кровиночка. Жизнь смилостивилась над ней и послала ей сына, а не дочь. Да и с собственной невесткой она смирилась лишь потому, что девушка на ее взгляд была слишком некрасива и бесхитростна. Сын, видимо, думал иначе, ну да это его дело. Впрочем, и сам сын казался Долорес невыносимо пресным. И в кого только такой – непонятно. Но ему простительно было все. И истовая религиозность, и отсутствие страстей в душе. Любым готова принимать его, только бы не уходил. Ведь у нее кроме него никого больше нету на белом свете. Ее собственная мать умерла так давно, что, кажется, это было в другой жизни. Впрочем, так оно и было на самом деле. И теперь ей просто страшно стать той, «другой жизнью» для своего ребенка.
Долорес опустила глаза и, казалось, полностью погрузилась в вывязывание сложного ажурного узора. Это был гарантированный способ немного успокоить волнение от нахлынувших воспоминаний. Да и слезы, выступившие на глазах, не увидят, если вдруг кто решит зайти в комнату.
Часто ли она вспоминала о прошлом? Она им жила. Ведь именно там осталась вся ее настоящая жизнь. То, что было потом – казалось лишь слабым оттиском, как слепая рукопись – всего лишь слабые следы копировальной бумаги. А все самое главное: чувства, переживания, эмоции – все осталось на другом листе.
В ее настоящей жизни была тайна. Такая, о которой не принято говорить вслух. Она чувствовала себя самой особенной, среди своих подруг. Ей не хотелось хвастаться перед ними своей взрослой жизни. Ей достаточно было самого осознания, что она совсем не такая, как они. В любой момент своей жизни ей достаточно было только подумать о своей тайне – и она уже ощущала свое превосходство над окружающими.
В ее настоящей жизни была красота. Во что превратилась она теперь? Те самые пышные груди и бедра, как груши? Увы, это обратная сторона медали, той самой красоты. Ее ровесницы, которые казались в детстве более угловатыми, сейчас стали более красивы, чем она. Долорес же не любила свое тело. Нет, она не стала толстухой или уродиной. Это было обычное женское тело, но оно вызывало у нее омерзение. Даже в ванной она старалась не видеть себя в зеркале неодетой.
В ее настоящей жизни было соперничество. Она соперничала с другими женщинами. Взрослые дамы не видели в ней соперницу, тем упоительней была ее негласная победа.
В ее настоящей жизни была страсть. Она вся была пропитана страстью, что бы она ни делала: покачивала ли туфельку на кончике пальца ноги или же пила коктейль через трубочку. Она чувствовала себя самим воплощением страсти. И видела, что окружающие мужчины чувствуют это, хоть и не каждый был готов себе в этом признаться.
В ее настоящей жизни была сладость обладания. Речь не о постельных утехах. Естественно, что интимные радости приносили ей известное удовольствие. Но гораздо большее удовлетворение ей приносила та власть над мужчинами, которую она имела. Не выдумываемая, а вполне реальная власть. Она знала, что стоит только немного приоткрыть полог своей постели – как весь мир обрушится на несчастного, оказавшегося рядом с нею. Нет, она никогда бы не подставила так своих любовников. Но осознавать саму возможность такую было ей очень сладостно.
У нее была настоящая жизнь. Где она теперь? В этом странном и неприятном ей теле? В непонятных занятиях, которыми она пытается отвлечь себя от воспоминаний? Где ее жизнь?
Слишком больно оказалось для Долорес потерять все то, что делало ее жизнь такой сладкой и такой необычной. Она слишком долго была такой особенной. И слишком жестоко для нее оказалось стать в итоге просто одной из многих. Это было для нее неожиданно тяжелым ударом…
Она не знала, как с этим жить дальше, но жила. Просто потому что не могла сделать иного выбора. И вот сейчас она сидит перед камином и спицы тихонечко звякают друг об друга в ее руках. Могла ли она тогда, в настоящей жизни, хоть на секунду представить, что она станет такой?
В дверь заглянул сын:
-Поздравляю тебя, Ло. Ты стала бабушкой. У тебя только что родилась внучка.
